у меня ли вообще когда-то было свое лицо, — улыбнулся.
Полномочный. — У Дешты лицо ничего не значит. Не важно и то, кто тебя породил. Саша Бедный хочет получить собственное здоровое дитя. И не понимает, что настоящий отец и мать каждого засоленного — суйер. И это дает свободу. Ты можешь выбирать, кем быть. Ма избрала быть твоей матерью. Завтра мы ее вытащим, и ты спросишь ее обо всем, что тебя беспокоит.
Талавир говорил так спокойно и уверенно, что Бекиру хотелось ему поверить.
— Вы обещаете, что завтра все будет хорошо?
— Да, — кивнул Талавир. Быстрее, чем хотелось бы Бекиру. В его лбу сверкнула золотая бляшка. А темные глаза, которые в свете звезды казались черными пропастями, хитро прищурились.
На границе мукоэде ляин эр поднялась земля и показался хвост ракоскорпа, а еще через мгновение — голова с одной клешней. Бекир узнал животное: это был тот самый ракоскорп, напавший на него, когда они искали яд ана-арахны.
— Странный этот ракоскорп: сначала хотел меня убить, потом вас спас. И все время плетается рядом. Ниязи говорит, что его привлекла моя кровь, пролитая во время засева Дешту. У нас такой обряд на тринадцатилетие.
— Ему и моя кровь понравилась, — улыбнулся Талавир и покосился на агитку с фото. — Мы можем выбирать, поверь. Даже семью. Я выбрал.
Полномочный похлопал его по плечу, а потом обнял, словно и не было этого удивительного игнорирования в Деште. Бекир уже разжал рот, чтобы спросить, что именно выбрал Талавир и как этот выбор связан с ним, но мужчина встал и пошел к грифону.
Бекир несколько мгновений смотрел ему в спину, потом снова щелкнул зажигалкой и поднес огонь к агитке, стремясь рассмотреть фотографии, словно ожидая, что они заговорят и откроют ему правду. Лицо одного из
Старших Братьев ему особенно понравилось. Он был совсем молод и, в отличие от Марка Дороша, улыбался. Точно так же Талавир. Или Бекиру так показалось, потому что он хотел увидеть в приветливом муже Полномочного?
Кровь Талавира помогла Бекиру сбежать из Ак-Шеих. Их обоих преследовал ракоскорп. Бекира догнала дикая мысль: мог ли быть Талавир его отцом?
Пламя лизнуло агитку. Куда легче было бы ее сжечь, а с ней — и все надежды и сомнения. Полномочный прав. Главное: Ма — его мать.
С остальным он разберется позже. Бекир спрятал агитку под первые звуки утреннего гимна Поединку. Станцию затрясло. Она стала снижаться.
"Началось", — подумал Бекир, развернулся к бараку и сразу понял, что все пошло не по плану.
* * *
Когда Бекир добежал до барака, грифон взмыл в воздух. К его удивлению на спине птицевая сидела Черная Корова.
— Где Талавир, почему он не на грифоне?
— Убежал, как всегда, — фыркнул Саша Бедный. — Девочка — фить в воздух.
Сказал, что открыл ей слепые зоны станции. Те, откуда ее не увидят. Она будет караулить. — Акинджий прибег к рубленым фразам, когда не хотел объяснять.
Ниязи как самого слабого забрала Скифянка. Они должны были уберечь тулпаров.
Без них нет шанса убежать из мукоэде ляин эр.
— Пойдемте. Обмен вот-вот начнется. — Саша Бедный заправил нож за пояс.
Кости, пришитые к поясу, зашуршали, а между ними звякнули запаянные глиняные мячики с атеш-травой. Такие бомбы Бекир видел впервые. В глине держали смесь
из сока травы. Это была редкая и очень взрывная жидкость. В отличие от травы в коже, которую нужно было воспламенять, сок загорался, когда глина разбивалась. Атеш-трава росла только на юге. Сок быстро высыхал, поэтому на западе пользовались сушеной травой. Шейтану, Джину и Близнецам достались обычные кожаные бомбы с сухостоем.
Бекир набрал полную грудь воздуха, поправил маску и шагнул вперед. Гнилые болотца сверкали в утренних лучах, как стекло на доме Геры Серова. Бекир прищурился. Ему хотелось знать, где прячутся Сахан Трошки и Бурун.
Акинджии заложились по запасу крепости двух сумасшедших. Но даже Саша
Бедный удивленно приподнял брови, когда оказалось, что белокожий мог выдерживать ядовитую воду. Увидеть Буруна удавалось только зная, куда смотреть. Бекиру грело душу, что они недалеко. Оставалось надеяться, что за ним следит и
Талавир. Хотя где он находился, тоже было неизвестно.
Бекир задрал голову, разглядывая Матерь Ветров. Станция поскрипывала и на таком расстоянии напоминала уже не глаз, а выброшенную на берег рыбу. Бекир надеялся увидеть грифона, но Талавир действительно знал слепые зоны. Черной
Коровы нигде не было видно.
В брюхе Станции открылся люк, оттуда начала спускаться кабина. Наконец из дверей коммутаторной будки к ним вышел коренастый человек с головой медведя.
Мужчина был голым по пояс. Бугристая грудь и плечи заросли темным мехом.
Пальцы на руках заканчивались острыми когтями. Брюки чуть не растрескивались от напряженных мышц. Но самыми странными Бекиру показались синие резиновые ботинки с обрезанными носками. Очевидно, человек изменился очень быстро и не смог найти обуви для медвежьих когтей. За засоленным показались два Старших Братья.
Спинами они перекрыли вход в будку.
В этот же момент со Станции начал спускаться коптер. Его приземление подняло волну ветра. В лицо акинджиев полетели мелкие камни и глина. Бекир съежился, а когда открыл глаза, чуть не задохнулся от счастья. Из коптера вышла Ма. Ее лицо было покрыто кной, а голову покрывал хиджаб, но это была она. За ее спиной стояла незнакомая женщина с голубыми перьями вместо волос.
— Что это за одна? И где Первая Зрачок? — пробормотал Саша Бедный так, что его услышал только Бекир.
— Слава Поединку! — закричала женщина с перьями и вытянула руку в ритуальном жесте.
— Слава! — ответил бей акинджиев и схватил Бекира за плечо, давая понять, что он так просто не отпустит своей добычи. — Меним адим Саша
Бедный — бей свободных людей. Где Первая Зрачок?
— Я Руфь, зрачок с Матери Ветров. Сфена и Белокун рады приветствовать тебя, акинджию. Отпусти мальчика. Мать и сын встретятся посередине, — сказала
Руфь. Ма шагнула к ним. Акинджий медлил. Мать Ветров молчала, в коптере заглушили двигатели, мужчина с медвежьей головой словно окаменел.
— Дальше
